Дождь в полынной пустоши (СИ) - Страница 106

106

Их встретили оценивающие взгляды. Даже гранда изменила привычке смотреть унгрийцу за спину. Причем каждый из присутствующих, и эсм Сатеник не исключение, старался увидеть больше, чем позволительно приличиями. Усмотреть, уловить, почувствовать пусть не аромат порока, но легкий муар порочности. Союз, или дружба, мужчины и женщины не исключает её. Исключается, как раз обратное. К тому же знать о человеке тайное, доставляет ни с чем несравнимое удовольствие. Все равно, что ведьме заполучить имя или волос жертвы, обрести полноценную власть над несчастной.

На Совет никто не опоздал. В половину седьмого, слуга, гремя ключами и клацая замком, запер двери снаружи. Дань глубокой старине. Когда к согласию принуждали. Многие принципы взаимоотношений строятся на личной корысти или личной неприязни. Очень редко, на умении просчитывать будущее. Но чтобы не служило поводом в спорах твердолобо стоять на своем, голод и жажда легко укажут путь к компромиссу. Иные вопросы, учитывая острые расхождения сторон, можно разбирать годами. А так, будьте любезны, уложиться до того времени, когда захотите жрать. Кормежка-то не предусмотрена. Сервированы − чернильницы и бумага, и в простых глиняных кружках вода, смочить горло в жарких дебатах.

Круглый стол, свободно, не локоть в локоть, вместил всех. За исключением Колина. Ему предстояло находиться за спинкой стула Янамари. Девочка беспокойно вертелась, опасаясь в трудный момент не обнаружить унгрийца рядом.

По левую руку от восхитительной гранды Сатеник сидели несравненные: фрей Арлем, камер-юнгфер Лисэль аф Кирх, камер-медхин Аннет аф Гё, Кайталин аф Илльз, баронесса Аранко.

По правую, купаж доблести, опыта и умов: Гасс аф Гаус, Иен аф Лоу, Габор аф Гусмар, канцлер Латгард, альмосунартий Брайт.

С альбиносом, по мнению Колин, не все так однозначно. Вырядился в черное, и со стороны казалось за столом присутствует одежда, но не хозяин. Ведь белое не цвет. Отсутствие цвета. Уже за это Гусмар достоин похвалы. Столь оригинально намекать, что является пустым местом. Не пешкой нацеленной на атаку, а клеткой для атаки за пешкой зарезервированной.

− Определенно, пребывание при дворе пошло вам на пользу, − не оставила Лисэль без внимания добрые перемены в унгрийце.

− Вы тоже это заметили? - одернул он новый пурпуэн и покрутил верхнюю пуговицу.

− Кто-то опередил меня, оценить ваше достоинство и таланты?

Как всегда двусмысленность. Как всегда ядовитая улыбочка. Ну, же расстарайся.

− По утверждению фрей Арлем, из-за них меня перестанут пускать в церковь.

− И вы с ней согласны?

− Полностью. Церковь не спальня. В ней голым только один.

Лисэль осталась довольна, но замахал ручкой - замолчи! И все же не удержалась рассмеяться. Строгий взгляд Сатеник не сразу унял её несвоевременное и неуместное веселье. Впрочем, Лисэль осуждали все. Время ли забавам?

Фривольная шутка над церковью и самим Всевышним повергла Арлем сперва в оторопь, потом в молчаливое негодование. Но так же, как Гусмару не личил его черный наряд, так и избыток эмоций не красил фрей. Возможно потому, что она их сдерживала, не позволяя выплеснуться.

ˮ Ей хочется швырнуть в меня кружкой или прилюдно выпороть?ˮ − маялся унгриец постичь неведомое в затянувшейся паузе начала совета.

Традиционные пять минут, проверить бумагу, опробовать перо, собраться с мыслями, настроиться убеждать других и не поддаваться чужому влиянию, выкручиваться и загонять в угол, предавать остракизму и изображать невинность, и скучать, скучать, скучать....

Сатеник бросила лихой хвостатый росчерк. Полная готовность к серьезному разговору. Лисэль вывела легкомысленную завитушку, Аннет и Кэйталин - одинаковые молнии. Единство задач и сходство решений. Вторая следовала за первой во всем. Арлем доверительно начертала тонкой рукой тонкую вязь − ,,О грешных душах плачет ветер...ˮ. Примечательно, с ошибкой.

ˮХоть что-то,ˮ − смягчился Колин над исповедницей. Идеальное болезненно недосягаемо, а потому непонятно и не востребовано. Не зря же наиболее почитаемые святые в прошлом немалые и, еще какие, греховодники.

Янамари перестаралась, поставила точку и влепила кляксу. Гаус тыкал, вытягивая многоточие. Лоу осчастливил чистый лист колонкой цифр. Канцлер оставил бумагу непорочной. Мудрый крючкотвор, трепетно относился к написанию любых знаков и символов. Куда деваться − старая школа! В выражении ˮКазнить нельзя помиловатьˮ запятую не поставят, а не жеманясь сократят, безапелляционно приговорив - вешать! экономя время и чернила. Брайт выбрал два листа, и не один не измарал. Гусмар в легкой манере непревзойденного каллиграфа провел изящную легкую волну. Определенно, она украсила бы страницу, но перо не помакнули в чернильницу.

− А когда мы уйдем? - тряслась от переживаний Янамари.

− По окончанию совета, − пообещал Колин. Сейчас унгрийца занимал не вопрос, когда они уйдут, а насколько осуществима его идея, и насколько согласуется с причинами их с Янамари присутствия в Совещательном Покое. Вряд ли кому-то интересно мнение унгрийской баронессы, даже по самому пустяковому и ничтожному вопросу.

Преимущество стоять столбом за спинкой стула не переоценить. Весь состав Высоких Умов как на ладони. Что позволяет яснее представить и лучше почувствовать настроения и направленность интересов партий двора. А то, что представлены именно партии, а не отдельные личности, у Колина сомнений не возникло. Общество определяет, если не сознание, то принадлежность человека обязательно. Королю или солерам, вертюрам или инфанту, чулочникам, встречаются и такие. Отсюда и острая полярность Габор - Сатеник. В этом противостоянии, корон и характеров, гранда проигрывала. Очевидно и в одиночестве. За ней никого. К сожалению, неприятие Гусмара частью присутствующих не означало следования именно за ней. А за кем? Латгардом? Канцлер подобен весам. Откуда больше, тому и союзник.

106