Дождь в полынной пустоши (СИ) - Страница 96

− Найди эту сволочь Сеньи. Пусть поработает.

− Саин, позволю напомнить, Сеньи отошел отдел.

− Отошел? Отойти он может только в мир иной. А сейчас пусть выползает из своей норы и разберется с летающим чудовищем, плачущим огненными слезами. А заодно с прозревающими его скорое появление. И не упустит голодную босоту и торговцев зерном. А то как-то все складно. Одно к одному. Одно за одним.

− Не думаю саин, что Сеньи воспримет ваше пожелания...

− Пожелания? Плохо слушал? Это приказ, а не какое-то там сопливое пожелание.

− Прошу простить... саин. Но сочтет ли Сеньи ваш приказ достаточным основанием действовать?

− И что послужит причиной не счесть?

− Проблемы личного характера.

− Тогда напомни ему, самые тяжелые проблемы это проблемы с законом. Остальные так - легкий насморк от осенней непогоды.

Любой приказ, устный или на бумаге, хороший или плохой, действенный или так себе, лишь бы был, должен ,,вылежатьсяˮ. Тише едешь, дольше будешь − девиз всякой бюрократии. Поэтому не стоило удивляться, что гриффьер не поторопился выполнять веление саина Акли. Тем более касающееся Жюза Сеньи. Лучшего столичного сыскаря. Не одного из, а вообще лучшего, что не мешало последнему удивлять окружающих прескверным и сволочным характером, непомерным корыстолюбием, отсутствием каких-либо принципов и еще много чем, неприемлемым в таком баснословном количестве для большинства простых смертных, талантами обделенных.

Добраться до Рыбьей Шкуры, не утонув в грязи по колено, захватывающее занятие. И не заблудиться та еще хитрость! Улочка квартала кожевников тянулась как бог на души положит. Правда местные обитатели упоминать бога стеснялись и снисходили к откровению - как бык поссал. Вот такая она − Рыбья Шкура.

Блямкнул бронзовый колокольчик, дернулись язычки свечей. На дворе достаточно светло, но огни в помещении не потушены. Пахло едким и мерзким. Тощий старик, подпирая макушкой низенький потолок, застыл изваянием у стола, заставленного всякой хитроумной посудой: алуделами, аламбиками, куртисами, тубами. Нашлось место и гефе, определять имена покровительствующих и пакостивших духов. Громоздкий циркулятор напоминал ствол экзотического дерева перевитого лианами. В углу притаился атанор - печь с песочным верхом. Песок надо понимать не какой попало, а желтый с примесью красного. С предгорий Кавендиша.

− Если вы с намерениями разжиться приворотным зельем, то это ниже по улице, − сердито напустился алхимик на юнца. А чего от них ожидать, кроме очередной дурости вычитанной в дурных и пустых книжонках. - Если в вас сидит гвоздем идея превращать свинец в золото, это в цирк. Фокусники там. Или загляните в Куб к Буалю. Если грезите воскрешать мертвых, то разочарую вас, этого и попы не в состоянии проделать. Всевышний возможно тоже. Ограничен в желании такими глупостями заниматься.

С самого утра мэтра Хекса крепко разозлили. И кто? Прислуга, со своими дурацкими россказнями. Дескать, ночью видели летающего василиска и он пожирал людей и пожранных не меньше сотни. Причем по некоторым слухам чудовища два. Одно видели у монастыря св. Урса, другое над аллеями Мечей. Все сведения из Замостья, места проживания самых греховодников из известных.

− И как сей факт толкуют святые отцы? С чего василиск, по определению тварь плохо, а то и вовсе не летающая, вдруг взмыл в небесные хляби? Не объяснишь? Тогда я объясню. Новый способ выманить у легковерных прихожан последнюю монетку, - язвил Хекс, отчитывая слугу. Как и всякий человек помешанный на науке, он давно отринул присутствие божественного начала в миропорядке. И чем больше его в том упрекали, тем непреодолимей становилась пропасть между ним и догмами очерчивающими бытие.

Но склока произошла ранним утром, до завтрака. С момента скудной трапезы алхимик немного успокоился. Жидкая овсянка не только усмиряет плоть, но и дух. Иначе говорил бы с посетителем совсем другим тоном.

Желчная речь не смутила гостя. Он и вида не подал.

− Вы и есть магистр алхимии Алуис Ал-Хекси?

Человек читающий вывески на старом эгле, достоин уделить ему минуту времени.

Хекс поправил на себе передник покрытый многочисленными кляксами, ожогами кислот и просто старой грязью. Научный склад ума предполагал пытливость к знаниям, но не позволял отринуть предубеждения, не менять некоторых вещей. Передник в том немалом своде. Наряду с: не совокупляться с женщинами в новолуние, не оскверняться их кровью, опасаться черных кошек, не наступать на дождевых червей, обуваться с левой ноги, а разуваться с правой, и не оставлять на ночь открытых книг и т.д.

− Слушаю вас, молодой человек. Внимательно.

Гость понюхал бордовую жидкость в колбе. Не сунул нос, как поступает большинство неучей, а помахал над горлышком ладонью, подгоняя запах к себе.

− Очень хорошо, что слушаете. Мне потребна калиевая селитра и сера. Немного.

− Для меня немного - мешок. Не могу даже предположить, сколько это будет именно для вас.

− Сомневаюсь, что у вас мэтр, имеется названное количество. Столько не выпарить из всех сортиров столицы, - Колин деловито прошелся вдоль стола с алхимической посудой. Не боялся трогать руками, вызывая недовольство, разлив желчи и ревность у Хекса.

− Позволю полюбопытствовать, зачем вам селитра и сера?

− Для моих изысканий, для чего же еще, − разглаживал гость шкурку карнасского кровососа, мерзостной летучей мыши. Диковине способной отвести от владельца любой сглаз.

Колин пустился в пространные и заумные рассуждения, вставляя в речь имена Ар-Рази, Болоса, Рухави, Хайяни, Гартулануса и даже ссылаться − кто бы подумал?! на Пэн Сяо! Уверенно высказывался о свойствах материй, о влиянии светил, на некие, ему, и только ему, известные закономерности, выводимые из Сефер Йефер!!!? Алхимик не перебивал и не поправлял. Ничто так не возвеличивает собственные познания, как незнания других. И ничто не приносит большей прибыли, чем чужое невежество.