Дождь в полынной пустоши (СИ) - Страница 13

− Где юношу угораздило? - указал Толль на рану.

− На охоте.

− Больше похоже на боевую, − присмотрелся Улат. В сержанты охраны он пробился из капралов тяжелых мечников и кое-что понимал в ранениях.

− Или кажется таковой, − не согласился Эйгер.

Но все, и пришлые и хозяева, ждали действий Сайо, его слов, его приговора.

− Как себя чувствуете, саин? - спросил зелатор. Он обошелся без лекарской улыбчивости и участливости.

− Из-за раны ему пока трудно говорить..., − предупредил Эйгер. Не в чести у инквизиции нянькаться со здоровыми. Немощных тоже не особо балуют состраданием.

− Позвольте, осмотреть.

− Да-да, конечно, − Эйгер сама любезность. Ему не придумать и мало-мальски правдоподобной причины не подпускать зелатора к раненному. Глянул на маркграфа. Отчего Куцепалого трясет? От злости или страха разоблачения?

− На рану что? Надеюсь не навоз? - экзаменовал бдительный Сайо самозваного медика.

− Смесь желтка, розового и терпантинового масла.

− Кто накладывал шов?

− Обстоятельства требовали экстренных мер.

− То есть не лекарь? Правильно понимаю? - подивился Толль, расхаживая от окна к двери.

− Кто на охоту едет с лекарем? - наконец-то открыл рот Поллак. - Каменные Ворота далеко отсюда.

− Так и лошадей не штопают! Испортили парню лицо. Неужели не нашли ослиного жира?

− И кошачьего тоже...Он не девица, − мягко огрызнулся Эйгер.

− Верно-верно, − согласился Сайо. То ли не вник, то ли спустил дерзость.

− Чем его так? - вытянулся персевант из-за спины Эйгера.

− Веткой попало.

Зелатор отбросил покрывало с раненого.

− И бок тоже! Ты дружище на войне был или охоте? - показал Сайо на присохшую к ране льняную тряпицу.

− Желаете взглянуть? Сейчас принесу вина, отмочить.

− Да чего там, − зелатор дернул тряпку, оторвав с коростой.

Желваки на скулах Колина напряглись и тут же опали.

− Сдается мне − нож, - высказал Сайо предположение. − Или узкий меч. Или..., − он надавил пальцем на рану, наблюдая, как лопается тонкая кожица, расходятся мышцы. Кто станет рисковать единственным наследником, нанося ему столь ужасное повреждение? Рана в боку достаточно серьезна. Тут что-то другое, - ...фрамея. Но, насколько известно.... Мне известно... ими пользуются братты, - зелатор не упустил реакции раненого на его манипуляции. Опять вспухли желваки, а пальцы загребли подстилку в кулаки.

Удовлетворенный варварским осмотром, Сайо заверил присутствующих.

− Вижу раненный идет на поправку. Довольно крепкий малый. Весь в отца.

− Встанет до осени? - поинтересовался Улат, адресуя вопрос зелатору, Эйгеру и Поллаку.

− Раньше, - таков обнадеживающий вердикт Сайо. Теперь его более занимал хозяин Мюнца и тринитарий. Не похоже, что марк в восторге от своего доморощенного врачевателя, однако допустил к лечению сына. На чем сошлись? И где замковый лекарь? И откуда такие раны? Вопросы множились.

− Было бы замечательно, удели вы мне пять минут своего драгоценного времени для небольшой беседы, − попросил зелатор тринитария.

Эйгер, косо глянув на маркграфа. Что делать?

− Вы удовлетворены увиденным? − поспешил вмешаться в разговор Поллак.

− Мы собственно и не сомневались....

− Тогда прошу извинить. Меня ждут срочные дела.

− Э...

− Требующие моего неотложного отъезда.

ˮТак их! Утри им нос!ˮ - возликовал Эйгер, не ожидавший от скисшего маркграфа подобной прыти.

Оставлять таких гостей в замке, подвергаться опасности разоблачения. Всегда есть те, кто видел несколько больше, слышал не то, что ему следовало слышать. У кого-то голова способна не только болеть с похмелья, но и сопоставлять и думать. Опять же домашние. А так... согласно закону, в отсутствие маркграфа, замок считался на осадном положении и посторонним прибывать в нем строго воспрещено. Правила границы написаны кровью. И кровью не дураков. На выход, саины! На выход!

− Но хотя бы обедом угостите? - попробовал примириться Толль. Не рано ли затеял цапаться с Поллаком?

− Непременно. В двух верстах от Мюнца. Жаровня и Утка. Отличный шинок.

***

За окном входил в силу июнь. Солнце радовало теплом, но окна закрыты ставнями. Эйгер жег в жаровне травы. Кидая, осматривал каждый стебель и соцветие. Травы то вспыхивали ярко и бездымно, то чудовищно чадили, заполняя комнату едкой вонью. Последними кинул на огонь засушенные колокольчики белены.

− Этого секрета уже не узнать никому. Он канет в небытие вместе со мной. А я....

Пауза для единственного слушателя - проникнись!

− ...не намерен им делиться. Так что зри творимое таинство.

Эйгер сбросил с Колина покрывало и плеснул из плошки мутной жидкости. По запаху разбавленный мед. Отогнал назойливых мух, снял влипшую в раствор и гусиным пером развез жижицу по телу.

− Еще не все. Не основное, − заверил тринитарий, не наблюдая должной реакции у подопечного. - Но когда начнется, не спутаешь...

Отошел к шкафу и извлек из его темных прохладных недр, давно приготовленный кувшин. Принес почти неделю назад, обвязал горлышко и тщательно укутал в рогожу.

- Это не вино, не брага, не пиво и не кислячий сидр. Не облизывайся....

Колин и не облизывался. Кто говорит длинные преамбулы, готовит дурные вести.

− Слыхивал о каменных сколопендрах? О них в житие Себастьяна Пустынника помянуто.... Не слышал? А... неважно.... Настойкой из пронырливых ползучих тварей лечат ревматизм и суставы. Это не настойка, а на подагру тебе рано жаловаться. В кувшине они самые и есть, − тринитарий подождал - внимаешь? и продолжил − Цена всякому умению боль. Да-да. Боль. Железо закаляется жаром и водой, человека закаляет боль. И что поразительно, человек много крепче стали. Крепче. Но польза от этой кусающейся мелкоты не только в боли. Их яд обостряет восприятие. Он еще на много чего способен, но главное, боль и острота восприятия, − Эйгер сорвал кожаный колпак с кувшина и, вытряхнул на Колина шевелящийся, едко пахнущий, ком. - Посмотрим, насколько тебя хватит. Не утерпишь, зови матушку. Не все же тебе немым быть....